ЙИ-И-ИСТЬ!

Едва, встреченные роднёй, переступили порог довольно просторной дедушкиной избы, как откуда-то с верха огромной печи раздался противный, настойчивый детский крик: "Йи-и-исть! Йи-и-исть! Йи-и-исть!" Испуганно трясу маму: "Что такое йисть?" - "Это она просит есть". В радостной суматохе все торопятся выговориться, но, заглушая всех, моя ровесница Нина, дочь тёти Даши, вытягивает нараспев одно и то же слово, вполне годящееся в девиз того военного времени. Успокаивается она лишь тогда, когда получает от матери вожделенный сухарь.
Пройдя через крохотные сени этого дома, сначала попадаешь в столовую с окнами во двор, не меньше четверти которой занимала огромная печь с двуспальными полатями наверху, облюбованными стариками. Следующая дверь вела в обширную комнату с окнами в палисадник и на улицу. Здесь обитала Ольга Сергеевна - завуч местной школы, жена фронтовика-матроса дяди Пети и её совсем малая дочь Альбина. Здесь была печь-голландка с небольшой плитой.
Мы же четверо и тётя Даша с Федей и Ниной ночевали в небольшой глинобитной мазанке с двумя крохотными окнами на улицу. Значительную часть спального помещения занимала опять-таки печь, на которой спал Фёдор, остальным едва удавалось размещаться ночью на оставшемся пространстве. В тесноте, но не в обиде так и прожили все пять военных лет.
На трапезы собирались все вместе в большом доме, да и вся основная жизнь протекала там. Ели все деревянными ложками из одной большой миски. Начинал всегда тятяка (так все звали деда), затем - бабака, а потом уже и все остальные. Если это был суп с мясом, все ждали, когда покажется дно, и дед зачерпнёт первый кусок, потом начинали и все остальные. Кто-нибудь из детворы, рискнувший ухватить пораньше, мог получить и ложкой по лбу.
То и дело в доме тятяки появлялись Саша, Валя, Оля и Толя - дети тёти Ариши (Ирины), жившие в доме напротив, на другой стороне улицы. Забегали и Коля с Надей, отец которых Алексей сражался под Ленинградом. И всем находилось место за столом.
Мы, дети, росли и поэтому, видимо, особо остро нуждались в питании. Поэтому первое, что вспоминается, возвращаясь к тем дням, - постоянное чувство голода, недоедания, неутолённого зверского аппетита.