Граммофоны, предшественники патефона - этакие монстры с огромной раковиной-трубой, появились в России ещё при самодержавии, но и тогда их можно было увидеть лишь в домах с прислугой. Предметом обихода у нас грампластинки стали лишь в тридцатые годы, когда в Союзе одновременно стали выпускать и патефоны, названные так по имени французских изобретателей братьев Пате.
Ответственным квартиросъёмщикам и владельцам дачных участков и загородных домов сегодняшнего дня невозможно представить себе тяжкий быт и нищету горожан (а уж сельчан - тем более) той сталинской поры. В тесной коммунальной комнатушке все вместе собирались только по большой нужде. Как, например, отходя ко сну. Но и ночуя всем разместиться удавалось, лишь если кто-то из детей располагался на обеденном столе, а другой ребёнок - на полу под ним. Вся основная жизнь поэтому проходила во дворах. Там у каждой семьи был небольшой сарайчик, где хранились дрова и прочие нужные вещи, не помещавшиеся в комнате.
Предметов всеобщей зависти и вожделения тогда было два: велосипед и патефон. Их счастливые обладатели мгновенно становились знаменитыми, считались богатеями, их знали все окрестные дворы. Да что говорить, если даже простую белую сорочку под пиджак мог позволить себе не каждый глава семьи. Большинство обходилось джентльменским набором для торжественных выходов: такой свисающий с шеи слюнявчик с воротником плюс пара манжет от рукавов, скреплявшаяся запонками на запястьях, а всё вместе создавало иллюзию присутствия сорочки под пиджачком. Обладатели же патефонов большее удовольствие получали всё-таки не от прослушивания пластинок, а от сознания своей востребованности и исключительности. Выставляли аппарат на подоконник, звук он издавал нехилый - тут же сбегалась молодёжь со всей округи и начинала танцевать.
Это длинное вступление необходимо для того, чтобы современный читатель смог понять дальнейшее. Начало войны в 1941 году немедленно аукнулось и на Дальнем Востоке, где в то время служил мой отец, лётчик-истребитель. Ожидалось, что Япония тоже начнёт боевые действия. Поэтому командование приказало лётному составу немедленно эвакуировать свои семьи к родственникам в глубокий тыл. На сборы дали 24 часа. Пассажирские поезда уже не ходили, поэтому добираться надо было на попутных воинских составах. Со многими пересадками, каждый раз взывая к милости начальника эшелона. А путь предстоял неблизкий: Владивосток - Бузулук, что уже в Поволжье. Заведомая авантюра. Лишь по счастливой случайности оказавшаяся удачной. Надо только представить, что пришлось выдержать маме за семьдесят дней пути с тремя мал-мала меньше детьми и минимумом вещей в руках. Всё сказанное выше поможет вам понять, ПОЧЕМУ в этом минимуме ручной клади оказались патефон и тяжеленная упаковка пластинок. А вот КАК ей это это удалось, мне и самому непонятно до сих пор.
Появление в родном селе Гаршино патефона произвело небывалый фурор. Женщины, проводившие мужей на фронт, и девчата, оставшиеся без женихов, сбегались поглазеть на это чудо техники и послушать неведомую музыку. Ведь ни радио, ни даже электричества тогда ещё не было. Почётная миссия крутить заводную ручку, ставить выбранную пластинку и менять иголки, когда звук начинал хрипеть, поручалось мне. Читать в 4 года ещё не умел, но безошибочно распознавал по внешнему виду наклеек, что записано на каждой стороне. До сих пор каждая из тех песен ассоциирована в памяти с цветом этих самых лэйблов, а их памятный цвет и поныне будоражит душу, почти так же, как запахи, отпечатавшиеся в сознании с первого раза и навсегда.
Пластинки же были самые разные: от патриотических (про Сталина и Ворошилова) до юморных, народные, плясовые и танцевальные, и все дежурные хиты вроде "Рио-Риты", конечно тоже. Ну и, как же без них, два авторитета тех лет - Утёсов и Шульженко, своего рода Кобзон и Пугачёва предвоенной поры. Чему удивляться, если их пластинки есть даже в описи имущества, оставшегося после смерти Сталина на его Ближней даче. Кстати, там же значится и электрическая радиола, подаренная Черчиллем. Но нет свидетельств, что он ею когда-либо воспользовался. Предпочитал по старинке сам крутить ручку патефона и менять пластинки во время ночных посиделок с приближёнными соратниками.
Долгое время в СССР патефон был непременным атрибутом пикничков, коллективных выездов на природу и даже на пляж. Эта традиция пресеклась лишь на рубеже 50х - 60х годов.
Надо сказать, что самой большой популярностью у односельчан пользовалась именно Шульженко, чью единственную песню в коллекции грампластинок желали послушать прежде всего. А эта вещица с нетривиальным названием "Роман с квасом" достойна отдельного разговора. Мы всё ругаем сейчас нашу попсу. Но попса бессмертна и была востребована всегда. И даже в те суровые предвоенные времена тоже. Как интересно всё-таки устроена наша память: самые жизненно важные знания и факты со временем забываются, а всякая ерунда, услышанная в детском возрасте, застревает в мозгу на всю жизнь. Вот и эта песня - в памяти, вся до единого слова:
Роман с квасом
Она в киоске торговала
холодным квасом и ситро
и, наливая, увидала:
стоит парнишка молодой.
Он, очарованный всецело,
глаз не сводил с ее лица,
и сердце в нём кенаркой пело,
и пить хотелось без конца.
И он стоял и повторял:
"Какой у вас чудесный квас",
а про себя твердил хитро:
"Вы лучше кваса и ситро!"
Она была стройна, красива,
дышал парнишка, как вулкан,
и, чтоб смущенье скрыть, просил он:
"Налейте мне еще стакан!"
Любовь сильнее всех капканов,
любое сердце в плен берет -
он ровно двадцать пять стаканов
перекачал себе в живот.
И он стоял и повторял:
"Какой у вас чудесный квас",
а про себя твердил хитро:
"Вы лучше кваса и ситро!"
В тревоге смотрит продавщица -
полдня влюблённый парень пьёт.
А если вдруг беда случится -
от кваса парня разорвёт?
Вода ему грозила явно,
но как избавиться от бед?
Она киоск закрыла ставней
и заявила: "Кваса нет!"
А он стоял, и повторял:
"Какой у вас чудесный квас",
а про себя твердил хитро:
"Вы лучше кваса и ситро!"
Как видите, тогдашнее песенное стихотворчество - под стать нынешним корифеям шансона. Чего стоит только вот эта строка "и сердце в нём кенаркой пело"! Так автор, надо полагать, называет вторую половину кенара. Поэту не только слово "канарейка" неведомо, он не знает даже, что у всех птиц способны петь лишь мужские особи.
Как ни старался найти в интернете эту запись Шульженко - всё впустую. Нашёл только вариант, напетый её мужем и коллегой по джаз-ансамблю Владимиром Коралли. Желающие могут послушать этот "джазовый" шедевр в Моём мире - справа, в рубрике "Моя музыка" (четвёртая вещь). Поженились они в 1930 году, а в 1932 году родили сына Игоря Кемпера (это настоящая фамилия папы). После 20 лет брака молодые разошлись, устав друг от друга, но продолжали поддерживать дружеские отношения. По словам сына, отец регулярно наведывался к ним в гости. Начиналось всё хорошо: поцелуи, букеты, конфеты, а завершалось тоже традиционно: взаимными претензиями и криками на повышенных тонах.
В отличие от обаяшки-мужа, Клавдия не была красивой, но (волшебная сила искусства!) дефицита поклонников никогда не испытывала. Один из таких инкогнито много лет подряд каждые 8 марта и дни рождения интриговал её шикарными букетами с записочками, подписанными лишь инициалами "Г.Е.". После развода Шульженко с Коралли он нарисовался в яви, оказавшись кинооператором Георгием Епифановым, Ещё во время войны их пути пересеклись на концерте фронтовой бригады. С началом войны Клавдия начала выступать перед бойцами в гимнастёрке, но солдаты роптали: "Мы уже эту форму видеть не можем. Хочется смотреть на нормальных женщин". Певица прислушалась и стала выходить в концертных платьях. Может, и это тоже послужило начальным импульсом любви с первого взгляда к женщине, бывшей на 12 лет старше его. И эта любовь, как в кино, увенчалась спустя годы гражданским браком, в котором они жили потом долго и счастливо.
Клавдия Ивановна Шульженко (1906 - 1984) родилась в один год не только с Коралли, но и с Л.И.Брежневым, значит, и старились они одновременно. Молодая публика уже не испытывала пиетета ни к дряхлеющему генсеку, ни к певице чужого для них формата, вышучивая этих двух реликтов ушедшей эпохи. Брежнев, как и все наши правители, бесконечно пиарился на победной войне, а подобострастное ТВ где надо и не надо услужливо ставило в эфир её "Синий платочек" и "Давай закурим", что вызывало ещё больший ажиотаж молодых. Но сцена - наркотик, и Шульженко не могла распрощаться с ней. Вот и сейчас Кобзон с Пугачёвой всё только заявляют и заявляют об уходе. Да и что ей оставалось делать? Капиталов, в отличие от нынешних, она не нажила, даже была вынуждена на финише распродать все свои драгоценности.
Похоронена она, тем не менее, на Ново-Девичьем кладбище. И рядом - прах Владимира Коралли, скончавшегося в 1996 году. И Игорь, их сын, не стал, как это сейчас принято, тоже знаменитым певцом, а, получив диплом инженера в Институте нефти им.Губкина, оттрубил до пенсии на производстве. Другие времена, другие нравы...
