ПОД СЕНЬЮ ЯДЕРНОГО ВЗРЫВА

Едва начался мой первый семестр в институте, как пришло письмо из дома, в котором мама сообщала, что видела взрыв атомной бомбы. К новости сразу отнёсся скептически: только несведующий человек может принять нередкие в наших местах пыльные смерчи за ядерный гриб.

Впервые покинув так надолго родные пенаты, замаялся вдруг ностальгией, поэтому на зимние каникулы не удержался, поехал домой. Автобусы из Бузулука в Андреевку в ту пору ещё не ходили - на вокзале встретил отец с лошадкой, запряжённой в розвальни-сани. Зимы тогда стояли ещё суровые, даже заботливо приготовленный для меня тулуп не спасал, приходилось за долгие часы преодоления 65тикилометрового пути то и дело вылезать из овчинного скафандра и трусить рядом с санями, чтобы согреться.

За те четыре месяца, что прошли с момента взрыва, впечатления моих родных и знакомых, его очевидцев, ещё не успели выветриться из памяти, заставив меня сразу этому невероятному факту поверить. Сама мама рассказывала об этом так: "Прибираюсь утром во дворе, глядя вниз. Вдруг что-то блеснуло. Поднимаю голову - батюшки, два солнца! Одно на своём обычном месте, другое только поднялось над домами. Вдруг это второе подпрыгивает, краснеет, багровеет, начинает клубиться дымом, превращаясь в дымный гриб. Потом он развалился и превратился в грязную тучу. А потом, когда уже снова занималась работой, раздался гром". Что ж, в наблюдательности и правдивости картины взрыва маме не откажешь. К тому времени уже сорока принесла в село весть на хвосте: взрывали в Тоцких лагерях, основанных ещё при матушке Екатерине. До нас оттуда никак не меньше ста километров, значит, звук дошёл не раньше, чем через пять минут.

Казалось бы, это так далеко от наших мест, но, разговаривая годы спустя с местными врачами, узнавал, как часты стали случаи онкологических заболеваний земляков, да ещё и почему-то резко возросло число туберкулёзников.

Открыто заговорили об этом взрыве, вдвое мощнее хиросимского, лишь в 1989 году. Тогда же вдруг раскололся и начальник нашей лаборатории В.И.Белов, молчавший до того, как партизан, хотя давно уже прошли те 25 лет, на которые он подписывался молчать. Теперь же он с восторгом рассказывал, как они, молодые солдаты, общались там со всем маршалитетом во главе с самим Жуковым и с "Бородой" - Курчатовым, как бежали к эпицентру взрыва, увязая в пепле, золе и песке, превратившемся в хрупкий стеклянный ледок. Сам Володя был правоверным коммунистом и ещё три года назад разгонял подчинённых, собиравшихся в кучки, чтобы обсудить новости от украинских родственников, отведавших Чернобыля: "Хватит мусолить пропаганду Голоса Америки! Вставайте за кульманы!" Рассказывая о своей причастности к тоцким манёврам, страшно гордился поэтому, будучи совершенно уверен, что партия и правительство заботливо предусмотрели всё, включая и его личную безопасность.

Однако его лысая, как бильярдный шар, голова и бездетный брак вынуждали почему-то в этом сомневаться.