"БОБЁР"

Перечитал предыдущий материал, и осталось ощущение какой-то недосказанности по отношению ко Всеволоду Михайловичу Боброву. Людям, не жившим в пору его спортивных подвигов, трудно представить масштаб его личности. Не говоря уж о том, что мир не знавал ещё другого спортсмена, бывшего безусловно лучшим в двух разных видах: и в футболе, и в хоккее.
Чего стоят только наши первые Олимпийские игры 1952 года в Хельсинки, куда футбольная сборная СССР отправлялась с недвусмысленным предупреждением: без победы вам дома лучше не появляться.
Если положить на землю доску любой длины, по ней запросто пройдут, даже не покачнувшись, сто человек из ста. А если эта доска - между крышами двух высотных домов? Вот в таком, примерно, антураже обречены были играть и наши мастера. А тут ещё жребий свёл уже в одной восьмой финала с нашими самыми заклятыми друзьями из Югославии.
После того, как её руководитель маршал Тито в 1948 году отказался быть беспрекословным вассалом товарища Сталина, место самого злейшего врага СССР было занято вплоть до самой смерти отца всех народов в 1953 году, а сам Тито все эти пять лет вынужден был отсиживаться на адриатическом острове Бриони, где только и мог чувствовать себя в относительной безопасности от терактов наших героев невидимого фронта.
Даже дети детсадовского возраста цитировали тогда без запинки известные всем стихи:
"А у бандита Тито
навеки карта бита".
Как признавались после сами футболисты, мало кому удалось заснуть перед этой игрой. И самые мрачные предчувствия сразу начали оправдываться, а за 15 минут до конца игры наша сборная проигрывала уже 1:5. И тут своё веское слово сказал Бобров, которому было тогда уже 30 лет - возраст выхода большинства футболистов "на пенсию", поведя за собой команду и совершив невозможное. Счёт удалось сравнять - 5:5! Три гола забил сам "Бобёр", ещё два - его партнёры.
Через два дня те же игроки вышли на переигровку, теперь уже без дрожи в коленках. Уже на шестой минуте Бобров открыл счёт. А потом случилось ужасное: разряжая опасный момент, Башашкин забил мяч в свои ворота. Команду как подменили - в результате проиграли 1:3.
С игроками разбирались лично Сталин, Маленков и Берия. Тренера сборной Аркадьева и бедолагу Башашкина отлучили от футбола, базовую команду сборной ЦСКА ликвидировали, а её игроков отправили "служить" в соседний Калинин (ныне - Тверь). Оргвыводы, наверняка, продолжились бы и дальше, если бы не внезапная смерть лучшего друга физкультурников, случившаяся через полгода.
Ещё раз удивил весь мир народный любимец "Бобёр" спустя ровно год после смерти вождя, когда наши хоккеисты, познакомившиеся с неведомой ранее игрой лишь пять лет назад, впервые заявились на чемпионат мира, уже 21ый по счёту. Психологический пресс, хоть и не столь сокрушающий, продолжал вносить в игру свои коррективы, но, тем не менее, родоначальники хоккея и его бессменные чемпионы канадцы были повержены в решающем матче 7:2. Стоит ли говорить, что самым лучшим и результативным игроком чемпионата был признан снова Всеволод Бобров, а ему тогда уже было 32 - годы расцвета в спорте, как ни крути, давно уже позади.
И в завершение - тот самый панегирик знаменитого поэта нашему герою, о котором речь была ниже:

Евгений Евтушенко, "Прорыв Боброва"

Вихрастый, с носом чуть картошкой –
ему в деревне бы с гармошкой,
а он в футбол, а он – в хоккей.
Когда с обманным поворотом
он шел к динамовским воротам,
аж перекусывал с проглотом
свою «казбечину» Михей.
Кто гений дриблинга, кто – финта,
а он вонзался словно финка
насквозь защиту пропоров.
И он останется счастливо
разбойным гением прорыва,
бессмертный Всеволод Бобров!
Насквозь – вот был закон Боброва,
пыхтели тренеры багрово.
но был Бобер необъясним.
А с тем кто бьет всегда опасно,
быть рядом должен гений паса –
так был Федотов рядом с ним,
Он знал одно, вихрастый Севка,
что без мяча прокиснет сетка.
Не опускаясь до возни,
в безномерной футболке вольной
играл в футбол не протокольный –
в футбол воистину футбольный,
где забивают, черт возьми!
В его ударах с ходу, с лета
от русской песни было что-то.
Защита, мокрая от пота,
вцеплялась в майку и трусы,
но уходил он от любого,
Шаляпин русского футбола,
Гагарин шайбы на Руси!
И трепетал голкипер «Челси».
Ронял искусственную челюсть
надменный лорд с тоской в лице.
Опять ломали и хватали,
но со штырей на льду слетали,
трясясь ворота ЛТЦ.
Держали зло, держали цепко.
Таланта высшая оценка,
когда рубают по ногам,
но и для гения не сладок
почет подножек и накладок,
цветы с пинками пополам.
И кто-то с радостью тупою
уже вопил: «Боброва с поля!»
попробуй сам не изменись,
когда заботятся так бодро,
что обработаны все ребра
и вновь то связка то мениск.
Грубят бездарность, трусость зависть
а гений все же ускользает
идя вперед на штурм ворот.
Что ж грубиян сыграл и канет
а гений и тогда играет,
когда играть перестает.
И снова вверх взлетают шапки
следя полет мяча и шайбы,
как бы полет иных миров,
и вечно – русский, самородный,
на поле памяти народной
играет Всеволод Бобров.