АВТОГРАФЫ

Автографы знаменитостей полвека назад ценились точно так же, как и сейчас. Другое дело, что знаменитости в моём тогдашнем понимании ассоциировались в ту пору исключительно с миром спорта, от футбола и до шахмат.
Первым, чей автограф удалось заполучить, оказался по воле случая самый знаменитый футболист и хоккеист того времени Всеволод Михайлович Бобров. В хоккей с шайбой тогдашние настоящие мужчины играли на открытом воздухе, на естественном льду, заливаемом, как похолодает, в деревянной коробке рядом с восточной трибуной стадиона "Динамо".
И вот, после очередного товарищеского матча сборной СССР зимою 1954 года, бегу, чтобы согреться, вниз по эскалатору одноимённой станции метро, притормозив перед огромной спортивной сумкой, стоящей на ступеньке. Подняв голову, увидел чуть курносое (а, отнюдь не "нос картошкой", как у Евтушенко), такое знакомое лицо знаменитого хоккеиста, только что нарезавшего круги на льду перед восхищённой публикой. В то время спортсмены, даже такие всемирно известные, не разъезжали ещё на персональных джипах и мерседесах, поэтому удивило лишь, как он так быстро смог освободиться от спортивной амуниции, находящейся рядом у его ног.
Судорожно похлопав себя по карманам, обнаружил лишь перьевую авторучку - неизменный атрибут студента (шариковых ещё не было в обиходе), да книжечку билетов на метро. Извинившись за назойливости и за материальное убожество, протянул их заслуженному мастеру. Всеволод с приятелем были в хорошем настроении после удачной игры и лишь добро рассмеялись.
Всякий раз, когда приходилось бывать на могиле свата на новом Кунцевском кладбище - филиале Новодевичьего, каждый раз склонял голову и перед могилой Всеволода Михайловича совсем неподалёку, неизменно вспоминая нашу мимолётную встречу.
Автографы же наших легкоатлетов получены на встрече с олимпийской командой страны в Политехническом музее после Мехико-1968.
Хотя мы с приятелем и приехали пораньше, билетов в кассе уже не было. Ожидание "лишних билетиков" становилось всё более безнадёжным, и вот уже рядом притормозила "Волга", из которой вышел и направился ко входу, переваливая свои нехилые телеса, наш знаменитый радиокомментатор Озеров, заявленный в афише, как ведущий вечера.
"Всё, ловить нечего, вот уже и Николай Николаевич прибыл", - говорю своему напарнику.
Хоть и произнёс это вполголоса, мэтр расслышал, видимо, своё имя и повернул к нам:
"Вы тоже будете на встрече?"
"Хотелось бы, - отвечаем, - да билетов в кассе нет уже".
"Да это - не проблема, я попрошу для вас сейчас контрамарки".
И действительно, минуты спустя Николай Николаевич, уже освободившись от плаща, нарисовался в дверях с заветными реквизитами. До сих пор не могу найти причину этого чуда: принял ли он нас за своих многочисленных знакомых, или просто был таким добрейшим от природы - Царствие ему Небесное.
Небольшое пояснение к листку с автографами наших знаменитых прыгунов Виктора Санеева, Игоря Тер-Ованесяна, Витольда Креера - как там оказался рядом с ними и наш самый прославленный спортсмен Валерий Брумель.
Это была моя уже третья и последняя с ним встреча. Первый раз, 21 июля 1963 года, я видел его лишь издали на матче СССР - США, когда на глазах самого Хрущёва и простых зрителей, переполнивших всё тот же стадион "Динамо", он установил свой феноменальный рекорд 2м 28см, продержавшийся потом 8 лет.
Сам Брумель превысить его уже не мог, поскольку 5 октября 1965 года, возвращаясь из Лужников с Тамарой Голиковой на мотоцикле "Ява", приземлился так фатально неудачно, что его правая ступня как будто побывала в мясорубке, а всё, что от неё осталось, висело на одних сухожилиях. Спутница же его отделалась лишь небольшими ссадинами.
Какое надо было иметь самообладание, какую волю, чтобы на одной ноге допрыгать до попутки, а в машине до самого Склифа зажимать пальцами артерию на лодыжке, чтобы не лишиться оставшейся крови до ворот клиники.
Готовя этот материал, я заглянул в интернет, и потерял к нему всякое уважение. В каждой ссылке - разные числа, на выбор от 3го до 6го, случившейся "автокатастрофы". Переломы - то ступни, то лодыжки, нога - то правая, то "толчковая левая"...
Приехав в институт, Валерий продолжал твердить врачам одно и то же: "Ампутацию не разрешаю, лучше умру от гангрены", а примчавшейся туда жене - категоричное: "Подпишешь разрешение - прокляну на всю жизнь".
Надо было знать этого волевого и амбициозного спортсмена, не чуждого и театральных эффектов. Так, ещё до трагедии, он однажды на глазах большого числа своих поклонников прямо в плаще и шляпе взял тогдашний мировой рекорд для женщин - ровно 2 метра. Все последующие годы врачи делали всё возможное и невозможное, собирая ступню как паззл и лишь чудом избежав неотвратимой гангрены. Только одних операций ему сделали больше шестидесяти, но правая нога стала заметно короче, и лишь новая методика тогдашнего курганского кудесника Илизарова позволила Брумелю вернуться в спорт: он даже прыгнул на два метра и семь, а потом - и девять сантиметров.
Именно в это время и появился он в Политехническом, как равный, с другими олимпийцами.
А мне привелось увидеть его ещё один раз спустя год после трагедии, осенью 1966 года, в Леселидзе близ Гагры, когда он на костылях, в кругу разноплемённых почитателей, уже под хмельком, как и он сам, затоваривался на стихийном рыночке чачей и варёной курицей. До оптимизма там было ещё далеко...
Недолог век больших спортсменов: прожил он лишь 60 лет, зато оказался одним из немногих героев спорта, похороненных на Новодевичьем.
Бобров же прожил и того меньше - 57.